C++ и ненависть (копипаста)

Пацаны, я тут короче сидел за монитором и попытался скомпилить какую-то шнягу из буста, не помню какую, но внезапно компилятор сказал мне «интернал еррор» много раз. И тут я вдруг задумался — какое же говно c++! <[ апплодисменты в зале ]>

Представляете, пацаны, он дает мне stdio и iostream, и я должен выбирать. А как я выберу, это же так сложно, прямо глаза разбегаются! А вдруг я использую и первое, и второе? Совсем беспредел же получится, пацаны, видите какой говно-язык? <[ зал продолжает рукоплескать ]>

А стандартная библиотека? Она же просто ужасна! Там даже строки кривые — не спрашивайте почему, я не знаю^W^W^Wэто же очевидно! И знаете, скажу вам по секрету, я открыл ее исходник... Да, исходник самой stl! Вот вы когда-то смотрели туда? Вижу по глазам, что не смотрели. А я вот посмотрел, и ничего там не понял!!! <[ Бурное проявление недовольства в зале, апплодисменты, крики «Страуструпа на мыло!» ]>

Вот смотрите сюда, пацаны. Я нашел кусок кода, в котором используются макросы с шаблонами, конструкторы бросают исключения, написана куча велосипедных аллокаторов, память течет как из ведра. Я читал его и ужасался, на каком же говно-языке все вокруг пишут! <[ Одинокий голос из зала «а может ты сам написал этот код?», раздается несколько ударов, несогласного выносят ]>

И инкапсуляция у них нарушается всегда!!! В только представьте, пацаны — они спят и видят, как бы ее нарушить! Просыпаются, и сразу же бегут ее нарушать; засыпают, мечтая о том, как пойдут нарушать ее завтра! <[ Дамы в зале утираются платочками, всхлипывая; мужчины сидят с каменными лицами, сцепив зубы ]>

И вообще, самое страшное — этот подлый язык заставляет меня думать! Думать над освобождением памяти, думать yад нормальной иерархией классов, думать над всем!!! Так дальше продолжаться не может — пора закопать его! За-ко-пать!!! Такое говно не должно оскорблять своим существованием наш священный мирок! Кто со мной?!

<[ Все, сидящие в зале, вскакивают, словно распрямившаяся пружина, и выбегают в дверь следом за лидером. Кажется, старому язычку пришел п****ц. Армия скрывается в тумане, некоторое время оттуда слышатся крики «Батт-хёрт! Батт-хёрт! Батт-хёрт!», под которые марширует этот карательный отряд, потом и они затихают вдали ]>

Из потайной дверцы в опустевший зал входит Александреску, вертя в руках блокнот. «2011 год, реактивное говно-нашествие школоты номер 9681», записывает он туда; выходит из зала, запирая дверь на ключ. На крыльце его поджидает Страуструп, они заходят в соседний паб, заказывают по кружке темного пива, и с улыбкой смотрят на экран на стене.

На том экране виден гигантский небоскреб с двумя крестами на крыше, вокруг которого бегают мелкие на его фоне людишки, стуча кулаками в стены. Но стены почему-то не пробиваются; атакующие разбивают костяшки в кровь, и обиженно отходят, дуя на окровавленные пальцы. Вместо них к стенам пробиваются новые фанатики, но их становится все меньше; волна постепенно угасает.

«больше двадцати лет прошло, и все повторяется», — со вздохом говорит Бьёрн, потягивая пиво.

К небоскребу достраивают еще один этаж, новый подземный паркинг. Отбитые пальцы горе-разрушителей почти зажили.

«Пацаны...», — начинает свою проповедь очередной мессия.